6 ноября 2019. Среда седмицы 21-й по Пятидесятнице. Евангельское чтение: Лк 11, 9-13.
В сегодняшнем Евангельском чтении мы слышим слова Спасителя: "И Я скажу вам: проси́те, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам, ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят. Какой из вас отец, когда сын попросит у него хлеба, подаст ему камень? или, когда попросит рыбы, подаст ему змею вместо рыбы? Или, если попросит яйца, подаст ему скорпиона? Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец Небесный даст Духа Святаго просящим у Него".
Здесь говорится о том, что нам необходимо всегда обращаться к Богу с молитвой и верить в то, что наша молитва будет услышана. Сколько известно случаев помощи Небесного Отца тем, кто находился в безнадежных ситуациях, о чудесном спасении, об исцелениях по молитвам, возносимым с верой.
Но поскольку Бог знает лучше нас, что нам полезно, а что нет с точки зрения вечной нашей жизни, спасения души, то мы не должны отчаиваться или смущаться, если просили об одном, а получилось противоположное. Именно это и имеется в виду, когда говорится, что отец никогда не подаст сыну вместо хорошего плохое и вредное.
В русской газете конца позапрошлого века была напечатана статья, которая хорошо иллюстрирует сказанное. Не просто судить об исторической достоверности изложенного, но, как минимум, это хорошая притча. Повествование велось от имени матери декабриста Рылеева, уже после его казни. Она вспоминала:
«Коне было всего три года, когда он, дорогой, любимый мой мальчик, опасно, безнадежно занемог. Вероятно, то был круп или дифтерит — доктора не объяснили мне; они, созванные на консилиум, только качали головой, сознавая всю невозможность выздоровления ребенка. «Он не проживет и до утра», — сказали они няне, плакавшей о Коничке. Мне, видя мое полное отчаяние, они не решались говорить об этом, но разве я не замечала сама всей опасности положения бедняжки. Он, задыхаясь, метался по постельке, сжимая тоненькие исхудавшие, бледные ручки, уже не узнавая меня, своей матери.
Радость, счастье, сокровище мое, неужели ты уйдешь от меня?! Уйдешь!.. Нет, это невозможно, немыслимо!.. Разве могу я пережить тебя! — шептала я, обливая слезами эти дорогие мне ручки. — Разве нет спасения!.. Есть оно, есть... Спасение — одно милосердие Божие... Спаситель, Царица Небесная возвратят мне моего мальчика, возвратят, и снова он, здоровенький, весело улыбнется мне!.. А если нет!.. О, Боже, поддержи меня, несчастную!..
И в страшном отчаянии своем упала я пред ликами Спасителя и Богородицы, освещенными мерцающим светом лампады, и жарко, горячо молилась о выздоровлении моего крошки. Молилась так, как никогда потом не могла пламенно сосредоточиться на молитве. Тогда я всю душу свою вложила в слова незаученного обращения к Господу.
Не знаю, сколько времени длился молитвенный экстаз мой... Помню только, что всем существом моим овладела какая-то непонятная, светлая радость, какое-то тихое чувство покоя... Меня точно что-то убаюкивало, навевая сон. Веки мои отяжелели. Я едва поднялась с колен и, сев у кровати больного, облокотясь на нее, тотчас же забылась легким сном. До сих пор не могу отдать себе отчета, был ли то сон, или я действительно услыхала... О, как ясно услышала я чей-то незнакомый, но такой сладкозвучный голос, говорящий мне:
— Опомнись, не моли Господа о выздоровлении... Он, Всеведущий, знает, зачем нужна теперь смерть ребенка... Из благости, из милосердия Своего хочет Он избавить его и тебя от будущих страданий... Что, если я тебе покажу их... Неужели и тогда будешь ты все-таки молить о выздоровлении!..
— Да... да... буду... буду... все... все отдам... приму сама какие угодно страдания, лишь бы он, счастье моей жизни, остался жив!.. — говорила я, с мольбой обращаясь в ту сторону, откуда слышался голос, тщетно стараясь разглядеть, кому он принадлежит.
— Ну, так следуй за мной...
И я, повинуясь чудному голосу, шла, сама не зная куда. Пред собой видела я только длинный ряд комнат. Первая из них по всей обстановке своей была та же самая, где теперь лежал мой умирающий ребенок. Но он уже не умирал... Не слышно было более свиста или как бы предсмертного хрипа, выходившего из горлышка. Нет, он тихо, сладко спал, с легким румянцем на щеках, улыбаясь во сне... Крошка мой был совсем здоров! Я хотела подойти к кроватке его, но голос звал уж меня в другую комнату.
Там крепкий, сильный, резвый мальчик; он начинал уже учиться, кругом на столе лежали книжки, тетради. Далее, постепенно, видела я его юношей, затем взрослым... на службе. Но вот уж предпоследняя комната. В ней сидело много совсем мне не знакомых лиц. Они оживленно совещались, спорили, шумели. Сын мой с видимым возбуждением говорил им о чем-то. Но тут снова слышу я голос, и в звуках его как бы более грозные, резкие ноты.
— Смотри: одумайся, безумная!.. Когда ты увидишь то, что скрывается за этим занавесом, отделяющим последнюю комнату от других, будет уже поздно!.. Лучше покорись, не проси жизни ребенку, теперь еще такому ангелу, не знающему житейского зла... Но я с криком: «Нет, нет, хочу, чтобы жил он»... задыхаясь, спешила к занавесу. Тогда он медленно приподнялся, — и я увидела виселицу!..
Я громко вскликнула и очнулась. Первым движением моим было наклониться к ребенку, и, как выразить удивление мое... — он спокойно, сладко спал, ровное, тихое дыхание сменило болезненный свист в горле; щечки порозовели, и вскоре, просыпаясь, он протянул ко мне ручки, зовя маму. Я стояла, как очарованная, и ничего не могла понять и сообразить... Что это такое? Все тот же ли сон или радостная действительность?.. Но ведь все точно как было во сне там, в первой комнате!..
Все еще не доверяя глазам своим, я кликнула няню и вместе с нею убедилась в чуде исцеления приговоренного к смерти младенца. Няня передала мне решение докторов о невозможности его выздоровления. И надо было видеть изумление одного из этих эскулапов, приехавшего на другой день осведомиться о часе кончины мальчика, когда няня вместо трупа показала ему спокойно сидящего на постельке Коню, здорового и веселого.
— Да ведь это же чудо, чудо! — твердил он.
Время шло, а сон мой исполнялся с буквальною точностью во всех, даже самых мелких подробностях... и юность его, и, наконец, те тайные сборища.
Более не могу продолжать!.. Вы поймете... эта смерть... виселица... О, Боже!..»
В ходе декабрьского восстания 1825 года, одним из главных организаторов которого был Рылеев, погибло больше тысячи человек. По воспоминаниям очевидцев, людей охватила такая злоба, что приказ очистить к утру улицы от следов случившейся трагедии был исполнен с особой жестокостью. В прорубь скидывали не только бездыханные тела, но и беспомощных раненных. Сами декабристы, по их признанию, желали убить всю царскую семью, включая малолетних детей - для того, чтобы не осталось наследников престола. Можно вспомнить и обман, с помощью которого они сподвигли некоторые воинские формирования встать на их сторону...
Не лучше ли было душе Кондратия Рылеева предстать перед Богом младенчиком, маленьким ангелочком? Ответ на этот вопрос знает только Бог. Только Бог знает как действительно полезно исполнить нашу молитву, чтобы мы получили не призрак счастья, но настоящее, вечное счастье, которого никто не отнимет от нас.
Известно, что преподобный Исаак Сирин иногда сокращал свои молитвы до таких слов: "Тебе Господи, ведомо, что для меня полезно: сотвори же со мной по воле Твоей".
Доверие Богу, предание все в Его волю - это ещё одна мысль молитвы Господней "Отче наш", к толкованию которой мы вчера прикоснулись. Ведь, читая эту молитву, нам следует от души произносить: "Да будет Воля Твоя".