Преподобномученики Иларион (Цуриков) и Иоанн (Лаба)

память 22 августа / 4 сентября

и в Соборе новомучеников и исповедников Российских

Преподобномученик Иоанн (в миру Филипп Иванович Лаба) – бывший крестьянин села Серебри Гайсинского уезда Каменец-Подольской губернии. Родился он в 1869 году.

В1895 году в возрасте 26 лет Филипп Иванович приехал на Афон с желанием посвятить свою жизнь Богу. Поступил в пустыннический скит Русского Пантелеимонова монастыря под названием Новая Фиваида, где 20 марта 1896 года был пострижен в рясофор с именем Филипп, а 4 февраля 1898 года в мантию с именем Флавий. 16 июля 1901 года отец Флавий был рукоположен в иеродиакона, а 25 января 1910 года в иеромонаха. Послушание вначале исполнял в скитской трапезной, после в скитской больнице – ухаживал за больными монахами. После рукоположения он возглавил скитскую библиотеку. В декабре 1912 года иеромонах Флавий упоминается уже как братский духовник[1].

В это время на Афоне начал разгораться спор по поводу имени Божия[2]. Большинство приверженцев имяславия не понимали догматических особенностей этого учения. Они считали его учением об Иисусовой молитве. А так как Иисусова молитва была основным молитвенным деланием всех афонских монахов, то многие ревностные молитвенники примкнули к нему. Среди них был и отец Флавий.

Пре­по­доб­но­му­че­ник Ила­ри­он (вми­ру Иро­ди­он Фе­до­ро­вич Цу­ри­ков) ро­дил­ся 8 ап­ре­ля 1856 го­да[3] в се­ле Кри­во­по­ля­ны Острож­ско­го уез­да Во­ро­неж­ской гу­бер­нии и про­ис­хо­дил из кре­стьян­ской се­мьи. Се­мья бы­ла глу­бо­ко ре­ли­ги­оз­ной, обе сест­ры бу­ду­ще­го пре­по­доб­но­му­че­ни­ка ста­ли мо­на­хи­ня­ми, а сам он от­пра­вил­ся на Афон, куда прибыл 27 октября 1887 года.В течение пяти лет Иродион Федорович жил один в заброшенной каливе отшельником. 15 марта 1892 года он был принят в Русский Пантелеимонов монастырь. Через год, 27 марта, был пострижен в рясофор с именем Иродион, а 3 марта 1898 года в мантию с именем Ириней. Послушание отец Ириней проходил в пожарной команде обители, а также на подворьях в Москве и Одессе. Он обладал хорошим голосом и исполнял также обязанности певчего.

С 1910 года отца Иринея вернули на Афон, где он вскоре сыграл ведущую роль в развернувшемся споре об имени Божием. Отец Ириней еще со времен его отшельнической жизни был ревностным делателем Иисусовой молитвы и приобрел большой опыт в этом деле, так что многие братья советовались у него о методах этой молитвы. Наверное, поэтому, когда разгорелся спор на Афоне об имени Божием, то, волей-неволей, отец Ириней стал во главе защитников нового учения. Он не писал никаких догматических обоснований для защиты своего учения, а лишь руководствовался своим личным опытом делания Иисусовой молитвы. А так как, как мы уже говорили, он был ревностным ее делателем, то постепенно стал вождем имяславцев и возглавлял все неприятные процессы в монастыре, связанные с этим делом.

Как могло случиться, что молитвенник и подвижник оказался вождем раскола? Этому может быть только одно объяснение – прелесть ввела его в заблуждение. Но как впал этот делатель Иисусовой молитвы в прелесть? Мы, монахи, легко можем впасть в прелесть, если процессе нашего подвижничества хоть на секунду допустим мысль, что источником иногда нами получаемой благодати является не милостивый Бог, а наши собственные усилия или определенные формы нашего подвижничества. Действие благодати настолько мощно, что память о нем у любого подвижника остается на всю жизнь, если даже оно длилось всего несколько секунд. И, к сожалению, мы, находясь под действием такого сильного впечатления, часто делаем губительное заключение, что в происшедшем есть и наша заслуга или что какая-то форма молитвы, которой мы занимаемся, обеспечила приток этой благодати. Этот помысел, это утверждение и является основой прелести, потому что оно в корне не верно. Единственным источником благодати является один только Бог! То, что мы беспрерывно повторяем имя Господа, не обеспечит на благодати, если мы не делаем в сознании полного нашего ничтожества и в совершенном послушании духовнику. И один Бог знает, когда и почему он пошлет нам в утешение свою благодать. Поэтому любая форма молитвы, между ними и Иисусом, есть не цель, поэтому они и впали в прелесть.

Как мы можем узнать, что мы в прелести? Когда нас охватывает дух противления – это верный признак того, что мы в прелести. Какими бы благими намерениями мы ни руководствовались, но, выступая против Матери Церкви или ее священноначалия, в любом случае мы пребываем в прелести! Что ясно показывает поведение имяславцев. Некоторые из них ради своей идеи сопротивлялись всем и вся, другие же не столь упорствовали в своем мнении. И если отец Ириней был в числе первых, то отец Флавий скорее принадлежал к последним. Архиепископ Никон (Рождественский), по поручению Святейшего Синода направленный в 1913 году на Святую Гору для выяснения обстоятельств возникшей смуты, вспоминал: «Отдельные, более искренние лица ко мне являлись и на них можно было наблюдать, как тяжело было им расставаться с заблуждением, которое успело уже как бы врасти в их душу, отравить ее. Так, иеромонах Флавий, духовник из пустыни Фиваиды, пять раз приходил ко мне, то каясь, то опять отрекаясь от православного учения. Наконец, я попросил Сергея Викторовича Троицкого заняться им отдельно, и он часа два с ним беседовал. Но и после этой беседы, на которой обстоятельно было разобрано все лжеучение, Флавий только тогда окончательно отрекся от лжеучения, когда, положив несколько поклонов, решил взять жребий: верить или не верить Синоду? И, милостию Божией, дважды вынимал «верить». Тогда он пришел ко мне и с видимым душевным волнением сказал: «Теперь я верую так, как повелел Синод». Спустя три дня он приходил еще раз, но уже не касался вопроса об именах Божиих» .

Тем не менее, и отец Флавий, и отец Ириней вместе с сотнями других монахов – приверженцев имябожнического учения, были отправлены в Россию: отец Ириней 3 июля 1913 года на пароходе «Херсон», а отец Флавий – 17 июля 1913 года на пароходе " Чихачев" .

В архивном уголовном деле отца Иринея, в анкете арестованного имеется запись: «Каким репрессиям подвергался: В 1913 году судим Трибуналом военно-полевого суда к смертной казни за Имя Божие, освобожден за недоказанностью».

Многие имяславцы, как и отец Флавий с отцом Иринеем, покаялись и вернулись в лоно Матери Церкви, чему свидетельство огромная переписка, которую они вели со старцами монастыря после их изгнания с Афона. И, наверное, большинство их вернулось бы на Афон, если бы не начавшаяся вскоре война, которая перекрыла им все дороги на Святую Гору. Но Милостивый Господь не оставил своих чад без возможности спасения. Многих покаявшихся бывших имяславцев Он сподобил загладить свою вину венцом мученичества. Среди них были и отец Флавий, и отец Ириней. Монахи поступили в московский Покровский монастырь, где настоятелем в то время был епископ Верейский Модест . Во многом именно благодаря его такту и терпению удалось примирить с официальным церковным руководством тех имяславцев, которые занимали по отношению к Синоду решительную и непримиримую позицию.Иноки были изумлены отеческим отношением к ним епископа Модеста и всей братии возглавлявшегося им Покровского монастыря. «В Москве мы только признали, что мы люди, имеющие право на сострадание и милость, - заявили они. - А в Одессе смотрели на нас как на самых закоренелых злодеев». В Покровском монастыре монахи были пострижены в схиму – отец Флавий с именем Иоанн, а отец Ириней с именем Иларион . Точная дата их пострига и хиротонии отца Иринея неизвестна. В 1921 году он упоминается в монастырских документах еще как «монах Ириней».В ходе известной кампании по изъятию церковных ценностей, проводимой властями, о. Ириней присутствовал при осмотре монастырской часовни на Верхней Таганской площади:

«1921 года мая 17-го дня на предмет учета художественно-исторических ценностей согласно отношения Юридического Отдела Московского Совета от 28-го декабря 1918 года за №3351 Церковным Отделом Комиссии по охране памятников искусства и старины при М.О.Н.О. была осмотрена часовня Покровского монастыря на Верхней Таганской площади.

СПРАВКА. Часовня существовала в XVIII веке, перестроена в 1814 году.

На предмет учета и охраны со стороны Комиссии принимается находящаяся в средине иконостаса икона Всемилостивого Спаса 2-й половины XVII века в окладе с цатой размером I 3/4 х I 1/2 арш.

При осмотре присутствовал уполномоченный Комитетом Покровского монастыря монах Ириней Цуриков»[1].

Отец Иларион и отец Иоанн стали неразлучными сомолитвенниками и до смерти разделяли между собой всю тяжесть большевистского гонения на Церковь. Время было тяжелое, настоятели и братия Покровского монастыря как «служители культа» постоянно подвергались опасности быть арестованными. От окончательного закрытия монастырь спасали прихожане: в 1923 году они собрали более 1000 подписей, и власти не смогли закрыть последний храм[2].

Тем не менее, в 1924 г. о. Иларион и о. Иоанн переехали на хутор Соленый Армавирского округа Кубанской области. 29 июня 1924 года оба они были арестованы по об­ви­не­нию в том, что «шли про­тив со­вет­ской вла­сти и дер­жа­лись за ста­рое». Особым совещанием при ОГПУ иером.Иларион был осужден на 3 года ссылки в Нарымский край, отбывал наказание в г.Обдорске (Салехард). Иером. Иоанн был сослан в село Большой Подъельник Карагосоцкого р-на Нарымского края.

По­сле осво­бож­де­ния из пер­вой ссыл­ки в ок­тяб­ре 1928 го­да, отец Иларион опять объ­еди­нил­ся вме­сте от­цом Иоан­ном (Ла­ба) и по­се­лил­ся недале­ко от го­ро­да Фрун­зе (Бишкек) в го­рах на па­се­ке.

2 фев­ра­ля 1929 го­да мо­на­хи бы­ли аре­сто­ва­ны вто­рич­но, им бы­ло предъяв­ле­но то же об­ви­не­ние, что и при пер­вом аре­сте. Был огла­шен при­говор: 3 го­да ссыл­ки в го­род Кзыл-Ор­да. По­сле осво­бож­де­ния из вто­рой ссыл­ки отец Ила­ри­он по­се­лил­ся в го­ро­де Мир­зо­яне, ку­да к нему позд­нее при­е­ха­ли его сест­ры мо­на­хи­ни Маг­да­ли­на и Гав­ри­и­ла. Ту­да же через неко­то­рое вре­мя при­е­хал из ссыл­ки, которую он отбывал в г. Турткуле Каракалпакской области, отец Иоанн (Ла­ба). Иеро­мо­на­хи ре­гу­ляр­но со­вер­ша­ли бо­го­слу­же­ния.

Свидетель по делу иеромонаха о.Илариона говорил, что познакомился с ним в 1936г. Он ему рассказал, что "он монах с Афона, проживает в Мирзояне и какушел с Афона 20 лет скитался и его преследуют за "Имя Божие", когда они былина Афоне, то раскололись на имяславцев и имяборцев и он является имяславцем,дал мне одну книгу об этой секте почитать и других религиозных течениях,говорил, что вот прочтешь, узнаешь, за что мыборемся и за что другие борются.После этого я к нему еще два раза приходил, вели беседы о религиозныхтечениях. Цуриков в своих беседах защищал Патриарха Тихона. Что он пошелправее и что православная вера должна восстановиться сама по себе независимоот религиозных течений, вера ослабла и сейчас гонятся только за наживой... Яему иногда приносил хлеб. Он спрашивал меня как идут дела в общинеобновленческой, я ему говорил, что ничего, после этого он говорил мне: "Ну,молись. Пришло время обуздать народ, вот эта власть истинная и обуздает".

Иеро­мо­на­хов Ила­ри­о­на и Иоан­на до се­го дня пом­нят и по­чи­та­ют пра­во­слав­ные в г. Та­ра­зе (быв­ший г. Мир­зо­ян). При­ве­дем од­но из вос­по­ми­на­ний: «В г. Мир­зо­яне в 1930-е го­ды бы­ло мно­го ссыль­ных, не имев­ших кры­ши над го­ло­вой, и мои ро­ди­те­ли Иоанн и Та­ти­а­на, бу­дучи глу­бо­ко ре­ли­ги­оз­ны­ми людь­ми и же­лая уго­дить Бо­гу, при­ни­ма­ли их в сво­ем до­ме. Ма­ма мо­ли­лась Бо­гу, чтобы в дом хоть бы од­на­жды при­шли свя­щен­ни­ки или мо­на­ше­ству­ющие. Од­на­жды в во­ро­та по­сту­ча­ли, она от­кры­ла и уви­де­ла дво­их мо­на­хов. Они ска­за­ли ей: «Та­тья­нуш­ка, ты нас зва­ла, мы при­шли к те­бе». Это бы­ли сослан­ные в Мир­зо­ян афон­ские мо­на­хи Ила­ри­он и Иоанн, и они оста­но­ви­лись у нас. Это бы­ло в 1936 г. У о. Ила­ри­о­на и о. Иоан­на был ан­ти­минс и они тай­но слу­жи­ли в на­шем до­ме Ли­тур­гию. По­том отец по­стро­ил во дво­ре ке­лью для о. Ила­ри­о­на, и он весь Ве­ли­кий пост про­вел в за­тво­ре, вку­шая в день од­ну просфо­ру с во­дой. Спал он на по­лу на оле­ньей шкур­ке. Отец хо­тел по­ста­вить ему кро­вать с мат­ра­сом, но о. Ила­ри­он ска­зал: «Я бу­ду спать на мяг­ком и на мо­лит­ву про­сплю». К о. Ила­ри­о­ну ино­гда при­хо­ди­ла род­ная сест­ра На­та­лия... Про стар­цев ско­ро узна­ли мно­гие го­ро­жане и ста­ли при­хо­дить к ним за мо­лит­вой и со­ве­том, но они при­ни­ма­ли не всех.

От­слу­жив Ли­тур­гию на Тро­и­цу (20 июня 1937 г.) они ска­за­ли: «По­след­ний раз мы у вас слу­жи­ли. Ско­ро нас аре­сту­ют и рас­стре­ля­ют». Ма­ма го­во­ри­ла: «Отец Ила­ри­он, мы Вас спря­чем или уве­зем ку­да-ни­будь». «Нет, – го­во­рит, – не на­до. Мы хо­тим по­лу­чить му­че­ни­че­ские вен­цы..."»

23 июня 1937 го­да по­сле­до­вал по­след­ний арест. Отец Ила­ри­он был об­ви­нен в «уча­стии в к/р ор­га­ни­за­ции, по­ра­жен­че­ской аги­та­ции», в том, что он «ру­ко­во­ди­тель тай­но­го мо­на­сты­ря». На след­ствии он не при­знал се­бя ви­нов­ным в уча­стии в контр­ре­во­лю­ци­он­ной ор­га­ни­за­ции.

23 ав­гу­ста 1937г. по де­лу №723, по об­ви­не­нию мит­ро­по­ли­та Ки­рил­ла (Смир­но­ва), мит­ро­по­ли­та Иоси­фа (Пет­ро­вых), ар­хи­епи­ско­па Алек­сия (Ор­ло­ва) и дру­гих, по ко­то­ро­му про­хо­ди­ли мо­на­хи, бы­ло вы­не­се­но об­ви­ни­тель­ное за­клю­че­ние, в ко­то­ром кро­ме стан­дарт­ных об­ви­не­ний в контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти, бы­ло об­ви­не­ние: «Цу­ри­ков Ила­ри­он и Ла­ба Иван – ру­ко­во­ди­те­ли тай­но­го мо­на­сты­ря в Мир­зо­яне, на­хо­ди­лись под ру­ко­вод­ством Ко­бра­но­ва и Ки­рил­ла Смир­но­ва. Ве­ли к/р аги­та­цию о ско­ром па­де­нии со­вет­ской вла­сти и вос­ста­нов­ле­нии бур­жу­аз­но­го строя, про­из­во­ди­ли тай­ное по­стри­же­ние в тай­ное мо­на­ше­ство». Виновными себя не признали, были приговорены к расстрелу. Казнены 4 сентября 1937 года в урочище Лисья Балка близ г. Чимкента Южно-Казахстанской области. Погребены в безвестной могиле. 5 июля 1958 года реабилитированы президиумом Южно-Казахстанского областного суда по 1937 году репрессий.

В августе 2000 года на Юбилейном Архиерейском соборе Русской Православной Церкви иеромонах Иларион (Цуриков) и иеромонах Иоанн (Лаба) были прославлены в сонме новомучеников и исповедников Российских для общецерковного почитания.